|
Одной из многих значимых проблем современной западноевропейской цивилизации является кризис института семьи. По мнению некоторых исследователей, эта проблема имманентно присуща современному Западу и связана с теми принципами, по которым он стал развиваться в Новое время. «Во всех незападных цивилизациях обмен меновыми стоимостями (товарами) был явлением маргинальным, так до конца, до нынешней эпохи всемирной вестернизации, и не получившей настоящую легитимацию...Действовала жесткая дилемма: или обмен дарами... или...вражда, хаос, дезорганизация и неповиновение» /1/.
Возможно ли строение всех сфер человеческой жизнедеятельности, основанное на контракте и гарантиях эквивалентного стоимостного обмена? Допус-тимо ли вторжение экономических категорий в сферу духовную и нравственную? «В цивилизации тотального менового (эквивалентного) обмена понятие дара исчезает, но вместе с ним исчезает и понятие социальных и моральных обязательств (я расплатил-ся и потому никому ничем не обязан и не должен)» /2/. Понятно, что такая личност-ная позиция, которая постоянно продуцируется «совершенствованием» рыночных механизмов, вступает в противоречие с потребностями общественного развития, а в личностном плане вызывает отказ от духовной ориентации, всегда связанной с этикой сопричастности, совершенствования и служения. Современные экономисты говорят о кризисе инвестиционного духа, о растрате и невосполнимости социального (духовно-нравственного) капитала, который, как оказывается, был накоплен в домодернизаци-онную эпоху традиционного общества и являлся его неотъемлемой частью. Главный источник такого «социального накопления» в традиционных обществах - религиоз-ная вера и народная традиция. Уменьшение религиозной веры, религиозной пассио-нарности верующих может идти одновременно с возрастанием формальной религи-озности. А для некоторых, в крайних, негативных вариантах, и вовсе, как возмож-ность получить отпущение грехов, голос внутренней совести заглушив исполнением религиозного культа. Здесь энергетика истинного чувства заменяется знаками фор-мальной сопричастности, псевдоангажированности, которые становятся важным ус-ловием самоидентификации этноса и народа. Такая вера становится больше фактором социокультурного и этнического плана. Она способствует отчасти и пробуждению расовой чувствительности, ориентируя на поиск различий, а не вечных истин во всем многообразии мировых религиозных текстов.
Человеческий тип, ориентированный на современную мораль успеха, постоянно опасающийся сделать что-то просто так, без отдачи, лишнее, переработать больше других, недополучить, не способен на долговременное социальное инвести-рование. Конечно, довольно сложно «прокалькулировать» все неявные (социально-психологические и культурные) предпосылки действия общественного института семьи. Но, на самом деле, «всякая общественная деятельность, всякая кооперация людей наряду с процедурами эквивалентного обмена стоимости требует бескорыстно авансированного доверия, заранее не предусмотренной инициативы, спонтанных им-пульсов жизни, неукротимых, как сама природа. Словом - требует дара» /3/. Таким образом, кризис института семьи в современном западном обществе является следст-вием совершенствования отношений обмена в модернизированном обществе и во-влечения в сферу контракта все больших сфер человеческой жизни. Явление это дол-говременное и, похоже, не может быть преодолено без серьезных корректив самих основ социальных отношений. Особенно показательна в этом отношении распро-страненность феминизма в западном обществе. Уход женщин из «домашней эконо-мики», принявшей форму «кухонного дезертирства», еще можно рассматривать как борьбу с патриархальной эксплуатацией через развитие сферы услуг и механизацию быта. Однако главный женский дар обществу относится к формированию человека - гражданина, работника, семьянина. Одна из версий феминизма предлагает «прокаль-кулировать» этот дар обществу, однако есть достовернейшее предположение, что общество и его члены могут оказаться неплатежеспособным банкротом... «Сохранит ли институт семьи право называться семьей, если все его практики будут пронизаны сугубо деловой этикой экономического расчета и обмена? В самом ли деле можно без неожиданных последствий заменить бескорыстную семейную этику дара прагмати-кой меновой эквивалентности?» /4/.
Другая, революционная версия феминизма, вообще предлагает про-сто расправиться с патриархальной репрессией, невзирая на непредсказуемость по-следствий такого леворадикального сдвига. Показательна неспособность феминизма разрешить эту проблему, которую он совершенно точно и аргументировано форму-лирует.
Негативные последствия кризиса института семьи и проникновение буржуазного «естественного эгоизма» во все сферы человеческих отношений вполне определенны. Во-первых, можно привести множество примеров, когда образован-ные, адаптивные, умеющие ценить время и собственные усилия мамаши не способны дарить ребенку настоящее материнское тепло и уверенность в том, что мир, который она ему подарила, просто прекрасен и в любом случае достоин приложения его сил. «Дети реагируют по принципу: «все или ничего». К примеру, материнская тревога даже в небольших дозах вызывает у них переживание ужаса,...дети очень чувстви-тельны к эмоциональной атмосфере семьи: если она напряжена, тревожна, неблаго-получна, то и психическое развитие младенца идет по типу «госпитализма» /5 /.
Второе практическое последствие этого - демографический спад в наиболее развитых западноевропейских странах. Технологии формирования общест-венного сознания, направленные на увеличение состава членов семьи, не дают ощу-тимого эффекта, хотя этим вполне последовательно занимаются социальные техно-логи. Потому представляется, в том числе, что это противоречит установкам потре-бительского сознания, главный принцип которого: получение максимального удо-вольствия, удовлетворение сиюминутной потребности, отказ от стратегии «отложен-ного счастья». Таким образом, превращение западноевропейской цивилизации в «цивилизацию обмена», придание принципу рыночного обмена тотального статуса, упразднение сдержек и противовесов, снижение реального влияния других видов власти в обществе - политической и духовной, нарушение их баланса, однобокий экономикоцентризм приводят к вырождению общества и в прямом и в переносном смысле. За внешним лоском изобилия и благополучия развитых стран «золотого миллиарда» скрывается множество неразрешимых проблем, одна из которых - демо-графическая. Очевидно ведь, что любые общественные процессы обессмысливаются, если отсутствуют их субъекты, либо становятся проблематичными, если их (субъек-тов) становится все меньше. Решение многих проблем модернизированных развитых стран компенсируется огромными материальными и финансовыми ресурсами, нахо-дящимися в их распоряжении. По мнению П.Л.Капицы, человечество сейчас совер-шает «глобальный демографический переход», который завершится к середине наше-го века. Правда, он допускает возможность «апокалипсических сценариев»/6/. То есть цена, которую придется заплатить человеческой цивилизации, сохраняющей гу-манистические установки Просвещения, похоже, довольно велика. Как справедливо замечает Ю.М.Лужков, «мы не можем ставить вопрос глобального демографическо-го регулирования как реальный, не рискуя свалиться в искушение тоталитаризма и мрак нового расизма», но «в конце концов фундаментализм «западного избранниче-ства» сталкивается здесь с таким же фундаментализмом его противников. И, как ка-жется, победителей в этом споре не будет, потому что на определенном этапе возоб-ладает стремление не дать победить другому» /7/.
В нашей стране демографический обвал произошел помимо обыч-ных факторов (к примеру, индустриализации, замедляющей демографический рост, как в СССР). Два из которых - материальная необеспеченность элементарных усло-вий жизни семьи, бедность и радикализация неолиберальных идей в российском общественном сознании, - на наш взгляд, являются важнейшими.
Современный кризис института семьи относится главным образом к модернизированным странам западноевропейской цивилизации (Как говорят иногда, «западная семья сегодня - это три автомобиля и один ребенок»). Явное, на наш взгляд, заблуждение, что материальное благополучие «убивает материнский ин-стинкт», не будем рассматривать всерьез. Тем более, что есть немало примеров мно-годетных семей в высших по уровню благосостояния слоях общества запада. И насе-ление богатых исламских стран вовсе не следует примеру западного среднего класса. Утрата «материнского инстинкта» - болезнь именно среднего класса буржуазного общества. И болезнь эта является болезнью духа, прямо не предопределяемой уров-нем материального благосостояния. Эта болезнь среднего класса является «заразной», она распространяется и среди тех слоев населения бедных стран, которые возомнили себя средним классом и приняли его мировоззренческие установки - даже если по западным меркам их можно было бы причислить к бедноте.
Средний класс - основа буржуазного общества, генератор и носи-тель «духа естественного эгоизма». Очень богатое меньшинство приобрело характер изолированной аристократичности и утратило «буржуазность». Что же характерно для мироощущения среднего класса? Пессимизм и индивидуализм. Это неверие в человека, в его благое предназначение, в его причастность к Добру. Индивидуализм направлен против семьи. Решение родить ребенка - это акт любви, желания челове-ческой близости, веры в счастливое будущее этого ребенка и в спасение его души. Пессимизм и индивидуализм подавляют этот порыв.
Пессимистический духовный фон жизни на Западе стараются пода-вить различными способами. Потребительская лихорадка и ее «приступы» достиже-ний научно-технического прогресса, сексуальная революция и эмансипация раскре-пощенной телесности, приступы фанатизма, как инверсии формальной религиозности или безверия, расизма, наконец, антитеррористическая деятельность, сплачивающая и консолидирующая общество. Но все это факторы внешние, то есть не затрагиваю-щие причин их возникновения. Это не спасает, и нарастающий пессимизм выражает-ся в неприязни к зарождению и пестованию жизни.
Другие общества и культуры, не утратившие ориентацию на тради-ционные ценности, которые по сути являются религиозными и освящены в разных культурах морально-нравственными канонами любви и добра, не испытывают такого кризиса семейных отношений и, как следствие, имеют более или менее стабильную демографическую ситуацию.
Как формируются традиционные ценностные ориентиры? Ведь представление о них есть у самого радикального нигилизма. Это что-то главное в жизни человека и человечества, то, что делает его таковым, формирует начало чело-веческого общежития, со-бытия. Формирует его первоначальный социум ребенка: семья, любовь к родителям и близким. Здесь ребенка впервые охватывает чувство счастья и радости. Вот как об этом пишет Флоренская Т.А. : «По этому чувству радо-сти служения можно узнать, с любовью ли мы относимся к человеку. Значит, можно легко и радостно, забыв о себе, поставить другого на первое место; это естественно для любящего и переживается как счастье - «со-частие» другому. Выходит, что сча-стье и состоит в самозабвении своего Я ради любимого. Но в этом отказе от того Я, о котором мы обычно печемся, тревожимся, оберегаем его статус и привычную роль - в отказе от маленького эгоистичного Я рождается духовное Я» /8/.
Понятие «семья» все больше теряет свою традиционную ценность в условиях новейшей глобализации. Ценности разрушаются, причем идеология глоба-лизма рассматривает этот процесс как положительный. Это разрушение связывают с приданием обмениваемого статуса тем вещам и явлениям, которые по старым, «арха-ичным» меркам мрачного традиционализма таким статусом обладать не должны. Институт семьи переживает кризис. Распространенным явлением становятся кратко-временные связи, на смену традиционному браку с венчанием приходит гражданский брак, в котором нет духовного фундамента, семейные отношения по расчету или основанные на брачном контракте.
Каковы же все-таки перспективы традиционного института семьи, возможно ли его восстановление и восстановление тех его социальных функций, ко-торые являются принципиальными в ближайшей и отдаленной исторической пер-спективе человечества? Самое главное, как мы выяснили, заключается в том, что не-обходимо поменять общие установки современной вестернизирванной эпохи, изме-нить ориентацию потребительского сознания, направленного на получение макси-мального удовлетворения потребности и не способного к самопожертвованию и са-моограничению. Реакция незападных цивилизаций и культур на наступление запад-но-европейского экономикоцентризма разная. В мусульманском ареале преобладает подход агрессивного отрицания, но в главном отсутствует наличие перспективных по силе влияния альтернатив. Конфуцианско-буддийская цивилизация, принимая прави-ла глобальной экономической игры, пытается сохранить автономию и самодеятель-ную неподопечность в стратегических и принципиальных вопросах существования китайской цивилизационной идентичности. Даже Япония, которая относится к стра-нам «золотого миллиарда», не являясь западноевропейской страной, как таковой, со своими традициями, предопределившими «японское чудо», расстается «скрепя серд-це». Но иногда кажется, что знаменитая горбачевская фраза «процесс пошел» касает-ся не только судьбы СССР, другие страны с разной скоростью двигаются к мировому кризису, которому определены уже вполне зримые экологические (финансовые, тех-нологические и т.д.) пределы/9/. Процесс глобализации идет с ускорением, важней-ший смысл которой в том, что все становится связанным со всем, особенно это ощу-щается в финансовой сфере, и есть непреодолимое противоречие всеобщего эквива-лента-доллара как национальной и как мировой денежной единицы. «... В XX веке было несколько крупномасштабных кризисов. Но ни один из этих кризисов не затра-гивал базовые принципы западной экономики. А сейчас разрушается единая мера стоимости»/10/. Важнейшей характеристикой этого процесса, как уже говорилось, является вовлечение в сферу обмена все больших и больших сфер человеческой жиз-недеятельности, когда то, что по каким-либо причинам не покупается и не продается (вопреки формуле «знаем цену всему и не знаем ценности ничего») получает статус неполноценности, отверженности, изгойства, ретроградной архаичности и косного традиционализма и, таким образом, рано или поздно добивается реального эквива-лента в денежном измерении. В полном соответствии с расхожей фразой: что нельзя купить за большие деньги, можно купить за очень большие. Примечательна в этом смысле передача В.Познера «Времена» от 4 июля 2004 года. На восклицание В.Познера о том, что у русских вроде «дефективная» ментальность, они не хотят быть богатыми, почему они до сих пор мыслят категориями судеб человеческих, почему у них остается этот русский космизм, эта неуместная, по рыночным критериям эффек-тивности, соборность? Его собеседник Г. Тосунян отреагировал оптимистично, мол уже вполне в обиходе устойчивого словоупотребления фраза «дело не в деньгах, а в их количестве».
Смена цивилизационной идентичности - процесс драматичный и должен быть поддержан, если не инициирован причинами внешнего (и высшего) по отношению системе порядка. Это верно как в одну, так и в другую сторону, как для традиционной, так и антитрадиционной (модернистской и постмодернистской) моде-ли общественного устройства. То есть на попытку смены русской, советской, право-славной, евразийской идентичности всего постсоветского пространства - достойный ответ: против. Против «западноевропейской глобализации», того направления исто-рического прогресса, который игнорирует общечеловеческую перспективу и равное достойное будущее для всех народов и континентов. Без деления на первые, вторые и третьи сорта-страны, и закреплением такого статуса на «века вечные». «Второй план» сегодняшней глобализации в том, что прогресса для всех не хватает, что это улица с односторонним движением, двойными стандартами, общемировая финансовая пира-мида. Такой прогресс нельзя продолжать, он не только взорвет экологию планеты; постиндустриальные ценности эпохи информационных технологий и новый характер труда, делающие товар принципиально неотчуждаемым от его производителя несоб-ственника, приведут к кризису социальной организации т.д. /9/.
Получается, что кризис института семьи связан с социальными про-цессами более фундаментального порядка и является отражением противоречий об-щественно-социальной практики. Разрешить этот кризис, не загоняя проблему вглубь и не принимая скоропалительно ретуширующих решений, можно только сущест-венно изменив содержание социальных отношений. Самым главным, мы уверены, является изменение статуса духовной власти в любом обществе, в любой цивилиза-ции, в любой культуре, семье, для каждого человека. Иерархия высшего и низшего должна быть реабилитирована в наше прагматическое время. Человек должен заново начать учиться быть вдохновленным большими «метарассказами», которые так ста-рательно были уничтожены постмодернистским дискурсом. Евразийская цивилиза-ция имеет уникальное историческое наследие, великую культуру, самую миротвор-ческую цивилизационную идентичность, сформированную реалиями многонацио-нального и многоконфессионального российского и советского государства. «В на-шем типе цивилизации нет и не может быть труда, производства, социальной актив-ности вообще на принципах эквивалентного обмена стоимостями. Когда русский че-ловек, питаемый энергией вдохновения, идущей от воли, верит в общественное уст-ройство, он неизменно дает больше того, что предусмотрено «обменом»; когда же перестает верить - дает неизмеримо меньше, и вся социальная жизнь расстраивается, превращаясь в хаос» /11/.
В современной концепции сосуществования или столкновения циви-лизаций за евразийской, православной цивилизаций не всегда признается «чистота цивилизационный идентичности». Наличие «примесей» связывают с особенностями, по крайней мере, последних трех веков российской истории, начиная с реформ Нико-на и Петра 1. Ни мусульманская, индо-буддийская, конфуцианско-буддийская (ки-тайская) цивилизации не имели такого сильного влияния Запада ни в общественном сознании всего общества, ни в сознании элит. На этом основании пятая колонна за-паднических радикалов, прилагая западнический эталон к России, создавала миф о ее цивилизационной несостоятельности. И потому «вопрос о цивилизационной иден-тичности России, о ее праве быть не похожей на Запад, иметь собственное призвание, судьбу и традицию, на наших глазах превращается в вопрос о нашем праве на суще-ствование вообще, о национальном бытие как таковом» /11/. Православная цивили-зация, сознавая свое отличие от Запада, не обнаруживает склонности к сепаратному обустройству, и даже коммунистический изоляционизм и «железный занавес» совет-ского периода российской истории не выработали отчужденности и неприятия в культурном плане. Впервые концептуально-философски определили самосознание православной цивилизации славянофилы, которые по сути их идеологических пози-ций никогда не были националистами и изоляционистами-почвенниками. Кризис европейской культуры был понят и воспринят ими как планетарное явление, которой требует общечеловеческого решения. А совпадение высшего блага со спонтанностью народной жизни и духа полнее всего отражает идея соборности: «Соборность проти-воположна и католической авторитарности, и протестантскому индивидуализму, она означает коммунитарность, не знающую внешнего над собой авторитета, но не знающую и индивидуалистического уединения и замкнутости» /11/.
Русский космизм, получивший наиболее полное воплощение в рус-ской философской школе начала 20 века, является органическим итогом духовного развития русской православной мысли. Основную бытийственную структуру право-славной культуры можно условно обозначить последовательностью: космос-человек-социум. Запада: социум-человек-космос. Первичен здесь социум, понятый как кол-лективное предприятие, связанное с эксплуатацией природы, построенный на инди-видуалистических принципах. «Социум растет за счет природы, путем неуклонного ее отступления. Это и есть модель линейного во времени прогресса, в противовес православной (и любой традиционалистской - прим. В.Р.) циклической модели, при которой автономия общественной эволюции, заходящая в тупики греховности, пре-рывается космическим отшельничеством» /11 /.
Главные принципы, на которых строится православная религиозная культура, воплощаются и проявляются в повседневных практиках народной жизни. Они основываются на «религии» сострадательности, чуткости, благодати, сотворче-ства и самоотречения. На стремлении органического единства неба и земли, не про-тивопоставлении, а синтезе высших и низших начал. Эта уникальность православного космизма, обусловленная уникальностью его исторической судьбы, особенно акту-альна в современном мире «столкновения цивилизаций», где ни одна из противобор-ствующих цивилизаций, кроме православной, не обладает достаточным внутренним потенциалом приятия иначе возможного. Уникальное свойство православной культу-ры, ее особенная восприимчивость к дальнему свету духовного измерения является, на наш взгляд, важнейшим и опять же уникальным качеством традиционного право-славного семейного воспитания, которое развивали, осуществляли и обогащали многие поколения русских православных людей. Именно отсутствие духовного изме-рения в большинстве современных социальных практик, придание материальному интересу первостепенного значения приводят к утрате, в конечном счете, общечело-веческой перспективы для большинства людей на земле, к построению общества, ос-нованного на принципах избранничества и превосходства. Все главные интенции со-временного сегрегационного глобального сверхобщества, которые ускоренными тем-пами пытаются формировать страны «золотого миллиарда», противоречат христиан-ской православной культурной традиции, традиции православного семейного воспи-тания, отдающей приоритет чуткости и сострадательности перед лицом эффективно-сти и успеха.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. М. Мосс. Общество. Обмен. Личность.- М., 1996. - С.220-221.
2. Панарин А.С. Православная цивилизация в глобальном мире.- М.: Алгоритм, 2002. - С.81,57,119.
3. Духовно-нравственное воспитание. - 2001, №3. - С.42.
4. Капица С.Л. Модель роста населения Земли и предвидимое будущее цивили-зации.// Свободная мысль - XXI . Теоретический и политический журнал. - 2002. № 8. - С.70-70. Цит. по Х.А. Барлыбаев. Общая теория глобализации и устойчивого разви-тия. - Издание Госдумы, 2003.
5. Лужков Ю.М. Возобновление Истории: Человечество в XXI и будущее Рос-сии.- М.: Изд-во МГУ, 2002.- С.25.
6. Духовно-нравственное воспитание.- 2001, №2.
7. Делягин М.Г. Мировой кризис. Общая теория глобализации - М.: Инфа-М.,2003.
8. Кобяков А.Б., Хазин М.Л. Закат империи доллара и конец "Pax Americana". - М.:Вече, 2003 (Новый ракурс).
9. Панарин А.С. Православная цивилизация в глобальном мире. - М.:Алгоритм, 2002. - С. 6,133,157, 57.
Васильев Р.Г.,
Кандидат философских наук, Уфа
|
|
