|
Имя Михаила Осиповича Кояловича (1828-1889), знакомое сегодня лишь узким специали-стам, было широко известно российской общественности второй половины Х1Х века, как славя-нофила и «великого печальника о судьбе дорогого ему Западно-русского края». Родился он в го-роде Кузница, что граничит с Польшей, в семье священника местной православной церкви, окон-чил духовную семинарию в Вильно, позже Петербургскую Духовную Академию (1851-1855), где вместе с ним обучались прославившиеся на духовном поприще о. Иоанн Кронштадтский (И. Сер-геев) и А.Гумилевский. М.О. Коялович состоял в обширной переписке с госудаственными обще-ственными и политическими деятелями той эпохи: П.Победоносцевым, А.С.Норовым, А.С.Сувориным, И.П.Корниловым, П.Н.Батюшковым, был также активным корреспондентом сла-вянофильской газеты «День», издаваемой И.С.Аксаковым.
Уже в студенческие годы М.Коялович определил главную цель своих научных интересов - «выяснение принципов жизни коренного населения Западной России, выяснение причин, разло-живших единство жизни этого старинного общества, открытие тех начал, которые способны раз-будить его», отыскивая в истории края корни единого русского бытия, «русскость», тот быт, язык, обычаи и воспоминания, которыми жили предки несмотря на длительный период уничтоже-ния всего этого польско-католическим владычеством.
В 1850-х годах начало зарождаться белорусское национальное движение «беларушчина». Трагедией его было то, что его зачинателями стали выходцы из полонизированной католической шляхты. Универсальным спасением от всех бед им казалось достижение национальной независи-мости прежде всего от России, в которой видели врага номер один, завоевателя Белоруссии. Они утверждали себя, отталкиваясь от всего русского, в том числе и от русского православия, тем са-мым противопоставляя себя большинству народа, из которого вышли, что в конечном итоге могло привести к отрыву Белой и Малой Руси от традиционного пути развития. Выступая от имени бе-лорусов против Польши и России, они на деле не могли оторваться от шляхетско-польской куль-туры. Они считали свой народ по отношению его к своему языку, культуре, традициям государст-венной жизни «хворым и дурным народом». Влияние Польши на западно-русское общество, по мысли М.О.Кояловича, «привело к разделению его национальных, религиозных и культурно-бытовых начал жизни». Белорусское общество раскололось на знатнейшую часть (шляхту), кото-рая переметнулась к польской культуре и католицизму, и простой народ, отстаивающий свою рус-скость и православную веру. Западная (Украина и Белоруссия) и Восточная Россия исторически имели один национальный корень, одну восточнославянскую почву, одну кирилловскую грамоту, составляли части единой русской цивилизации. Коялович полагал, что если бы не опричнина, ли-товско-русские земли присоединились бы к Москве, но в сложившейся ситуации были вынуждены «двигаться» к Польше. По мнению историка, земли Белой и Малой Руси стали объектом католиче-ской экспансии на православный мир, здесь, по его глубокому убеждению, происходило и проис-ходит не просто противоборство соседних государств, но и столкновение двух цивилизаций (Ли-товская церковная уния. СПб, 1859). Коялович считал, что вера определяет все - и националь-ность, и народность, и саму «русскую душу». Белорусы же, которые в результате исторических причин приняли католичество, даже при сохранении своего языка и обычаев рано или поздно пе-рейдут на сторону поляков, ибо католичество, по его мнению, было историческим определением нации, которое оказывало на психологию, характер народа большее влияние, чем язык, обычаи, общие географические и исторические условия существования (выделено Г.О.). Сама жизнь под-твердила правоту Кояловича: принадлежность местных жителей к костелу или церкви, не взирая на паспортную запись, впоследствии являлось основанием для деления на поляков и русских. В 1920-30-е годы большинство католиков записались поляками, а православные остались белоруса-ми, русскими и пр.1 По мнению историка, с Востока были принесены в Белоруссию и разделы Польши и освобождение от крепостничества. А с Запада - евреи, иезуиты, уния, гибель народной интеллигенции. Белорусское дворянство очень легко продало веру своих отцов, язык своего наро-да (Тышкевичи, Мицкевичи и Сенкевичи ранее были белорусами). Народ остался без правящего слоя, без интеллигенции, без буржуазии, без аристократии и даже без пролетариата и ремесленни-ков. Выход в экономические верхи был начисто заперт городским и местечковым еврейством. Вы-ход в культурные верхи - польским дворянством. Польский Виленский земельный банк с его ло-зунгом «Ни пяди земли холопу!» запирал для крестьянства даже тот выход, который оставался в остальной России. И тогда наиболее сознательное белорусское крестьянство было вынуждено эмигрировать в Америку.
Коялович уже в начале своей деятельности поставил задачу возвратить свой народ на вос-точный православный путь, и не жалея себя, делал все для этого возможное. В одном из писем своему ученику он писал: «Мы работали в то время, когда наше русское дело было в таком загоне и угнетенности... Наша любовь к нему была чиста от всяких выгод, которые теперь так жестоко обхватывают молодежь, - наконец, нас было так мало! Мы жили твердым трудом, чистотою и по-эзией в отношении к нашей родине... Помните, - мы с вами начинающие, а потому от нас требует-ся особенная чистота и самопожертвование...»2.
В 1856 г. М.Кояловичу предложили место в родной академии. С 1957г. он читает лекции на кафедре русской церковной и гражданской истории. В 1862 г. молодому ученому присваивают профессорское звание. Новые научные открытия, ценнейшие архивные находки и бесконечная любовь к родному краю требовали выхода. 30-летний ученый ощущает огромную тягу к публи-цистике. Его все больше и больше увлекало желание поделиться с общественностью результатами своей научной деятельности и услышать отклик читателей на его мысли и идеи. Сочный, яркий язык статей, их убедительность сделали имя историка популярным. Журналы с его статьями и от-дельные оттиски с них (а было их более сорока) буквально ходили по рукам. В общественных кру-гах по-разному оценивали выступления Кояловича-публициста. И.С. Аксаков, называя его «чело-веком с душой и пламенным чистым убеждением», писал, что «читает труды Кояловича всегда с искренним удовольствием и умилением: так неослабно горит в них священное пламя любви к Ру-си и Родине».
В статье, посвященной разбору сочинения французского историка Вердье «Католическое начало русской церкви до ХП века», изданной в Париже в 1858 г., Коялович убедительно показы-вает причины заинтересованности западных государств в ослаблении православия. Главная из них - патологическая ненависть к России, к ее государственности и культуре.
Коялович чутко прислушивался ко всем движениям общерусской жизни, а также всегда внимательно относился к явлениям общеславянской истории и современности. В юности видя собственными глазами борьбу и страдания своего народа от латино-польских притязаний, историк указывал на смысл этой борьбы - «борьбы за православно-русское, православно-славянское.., и следовательно, против латино-германских и прочих начал западноевропейской жизни». В своей публицистике главное внимание он обращал туда, где опасность иноземного духовного влияния оказывалась сильнее и заметнее.
Публикации Кояловича по истории унии и славянства («Несколько слов по поводу болгар-ского вопроса. Письмо к редактору» в газете И.С. Аксакова «День», №6 за 1861 год) сблизили мо-лодого ученого с признанным лидером славянофильства. 13 сентября 1861 г. Иван Аксаков от-правляет М. Кояловичу письмо с предложением о сотрудничестве: «Я нисколько не намерен стеснять вас в выборе предмета, но желаю однако же откровенно объяснить..., какой именно во-прос требует освещения от ваших знаний и дарований. Для нас теперь всего важнее вопрос поль-ский, и именно о границах польских. Я уже давно, года три тому назад, хотел поднять этот вопрос в литературе, с тем, чтобы полюбовно размежеваться с поляками (в области литературы), но тогда мне это не удалось. Думаю, что теперь удастся. Отношение Литвы и Белоруссии к Польше может быть настоящим образом определено только с помощью исторических, статистических и этногра-фических данных. Русская, так называемая образованная публика отличается совершенным неве-жеством во всем, что не заключается в учебниках исторических Ребера или в географии Бальби и Риттера, следовательно, во всем, что касается истории и географии Польши, Литвы, Белой и Чер-вонной Руси и всех славянских племен. А как моя газета со всей искренностью, серьезностью и строгостью убеждения посвящена делу нашего народного самосознания, то содействие для нас таких людей, как вы, драгоценно... Смею вас уверить, что мы умеем сочетать любовь и веру в на-род русский - с строгим и беспристрастным судом над древней и современной Русью и способны глядеть в лицо истины без страха». В письме от 22 сентября 1861г. Иван Аксаков замечает с чув-ством: «Вот уже для одного этого стоит издавать газету, чтобы дать в ней место свободному голо-су двух-трех людей, как вы!.. Я вполне и всем сердцем вам сочувствую. Вы увидите, что под зна-менем истинной Москвы, как представительницы всея Руси могут стать в братском союзе и Вели-кая, и Малая, и Белая, и Червоная Русь, и Литва и пр. Вспомните стихи Хомякова к России: « ... и все народы, / Обняв любовию своей, / Скажи им таинство свободы, / Сиянье веры им пролей!»
Получив от М.О. Кояловича статью «Люблинская уния Литвы с Польшей», И. Аксааков в письме от 4 ноября 1861 г. пишет: «...На вас кипят злобой тысячи человек... Вспомните, что вы можете оживить, поднять и возродить духовно целый край! Нет, крепче соединимся вместе, во имя всея России, всего русского народа...».
И.С. Аксаков дорожил сотрудничеством с Кояловичем в своей газете, а потому всячески поддерживал его горение к исследованию истории Западной России. В письме от 22 октября 1861 г. он писал своему активному корреспонденту: «Статья ваша «Киевская комиссия для издания древних грамот и актов Юго-Западной России и польские патриоты» имела успех блистатель-ный.., решительно все от нее в восхищении». В 1862 г. Коялович издал свои «Лекции о западно-русских братствах», печатавшиеся ранее в издании И.С. Аксакова «День».
Польское восстание 1863 г. подтолкнуло ученого к углубленному изучению и разработке истории Белоруссии, о которой в просвещенных кругах российского общества знали очень мало: не только обыватели, но и люди с университетским образованием и даже специалисты считали то-гда территорию на запад от Днепра польской землей, а про Гродненскиую и Виленскую губернию в этом плане даже и сомнений не было. Все свои знания и энергию Коялович направил на разъ-яснение общественности того факта, что претензии поляков на Белоруссию ничем не обоснованы, и незнание россиянами своей истории просто постыдно. Этот пробел Коялович решил восполнить публикациями в газетах и журналах (Так, в издании Ивана Аксакова «День» в 1862 г. был опуб-ликован цикл статей по истории западнорусских братств), а также чтением публичных лекций по истории Украины и Белоруссии.
Ивана Аксакова и Михаила Кояловича можно назвать духовными братьями, - так схожи их взгляды, устремления, надежды на духовное единение славян. Похожи они и по темпераменту, и по силе бескорыстной и чистой любви к своему Отечеству. Ивана Аксакова, как и М.О.Кояловича, волнует положение славян в Западной России, что нашло отражение в ряде ста-тей, опубликованных на страницах газеты «День» осенью 1863 г. 3: « Посмотрим на Польский во-прос в Западном крае... Тяготение его к России происходит ... в силу того духовного и бытового единства народных начал, которого высшее общество не знает и знать не желает, - в силу той Рус-ской народности, от которой почти отреклось Русское общество. И какого бы ни была достоинства и качества латино-польская цивилизация в Западном крае, но она была, жила и оставила сильные следы, - она проела тамошнее общество до низших слоев, и теперь все верхние слои народонасе-ления тянут к польщизне и латинству. Край остается русским благодаря подвигу нижних слоев, их нравственной устойчивости, а также и тому безобразию, до которого доразвились последователь-но латинство и польщизна. Так как не предвидится никакой возможности - физически, так сказать, избавить край от всего местного туземного ополячившегося и олатинившегося общества, то оста-ется только внести в край свежие, новые общественные элементы извнутри России и стараться о том, чтобы старое туземное общество, некогда православное и Русское, возвратилось к основным началам своей собственной, отверженной им народности, переродилось, перевоспиталось в единое с нашим Русское общество... Но где же эти свежие могучие элементы Русской общественности, которыми мы могли бы поддержать нравственный подвиг низших слоев народа в Западном крае..? Откуда же мы их возьмем?»4 (Вопрос, заданный И.С.Аксаковым 150 лет тому назад, и поныне остается без ответа!).
Через полвека вопрос о Западной России попытался решить П.А.Столыпин, отстаивавший в Государственной думе и Государственном совете (большинством отвергшем его) проведение За-кона о западном земстве, который современники назвали «его самым дорогим детищем». Этот за-кон был неразрывным, неотъемлемым звеном, входившим в цельную, планомерную националь-ную политику, был делом любви Столыпина к России, к русскому народу и к пахарю западного края. «Не полицейскими мерами, - говорил он, - спасем мы белоруса и малоросса от экономиче-ского и культурного гнета польских помещиков. Тут необходим подъем русской культуры, кото-рого мы без русского земства не достигнем. Отдавая дань уважения польской культуре, он, как глубоко русский человек, открыто заявлял, что есть культура, которая ему ближе и милей - «рус-ская культура для русского народа». Его политика не была политикой угнетения, устранения ка-кой-либо из нерусских народностей, но политикой, стремящейся поднять русскую культуру и экономическую силу русского народа5 .
Современникам Михаил Осипович Коялович был известен и как пылкий оратор. В 1863 году по просьбе И.С.Аксакова и графа Д.Н.Блудова он начал читать в Мариинском дворце цикл лекций по истории Западной России для высшего круга российской аристократии, среди которых были и члены царской фамилии, а также в среде чиновников, духовенства, деятелей науки и куль-туры. Лекции были праздником для восторженных слушателей. Каждое слово Михаила Осипови-ча неизгладимо запечатлевалось в душе. Этому содействовала и его бесподобная дикция. По отзы-вам современников, Коялович был в этом отношении неподражаемым мастером, обладавшим «счастливым голосом», особенно при чтении летописей. Читались лекции в разных аудиториях Петербурга, как правило, по вечерам. Но Коялович понимал, что в известной мере его выступле-ния - дань моды, охватившей Москву и Петербург, и что они мало дадут пользы его делу. Иван Аксаков поддержал эту мысль историка в письме от 5 декабря 1863 г.: «Ваша ревность к Западно-му краю заставляет вас метаться в разные стороны, и это, порождая путаницу понятий, отзовется вредом самому краю». Коялович решает обобщить колоссальный материал, собранный в ходе ис-следовательской, публицистической и преподавательской деятельности. Так появились «Чтения, по истории Западной России», опубликованные в 1864 г. и выдержавшие несколько изданий. За этот труд Михаил Осипович получил в том же году большую Ломоносовскую премию Российской Академии Наук.
В 1884 г. выходит в свет капитальный обобщающий труд Кояловича по историографии «История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям», о кото-ром Иван Аксаков отозвался, как о «превосходнейшем и крайне полезном», и который как бы вы-рвал эстафетную палочку у лидеров тогдашней политики, науки и культуры, полностью ориенти-ровавшихся на Запад. Поставив перед собой задачу поиска научной истины в изучении русской истории в трудах немецких ученых, «наших летописцев», «ученейших историков новейших вре-мен», Коялович пришел к неутешительному выводу, что все они страдают одной и той же «бо-лезнью»: «Факты ими не собираются, а выбираются, и не объединяются, а насильно подгоняются под начала наперед составленные, взятыми готовыми у чужих людей, - у разного рода западноев-ропейских ученых... От такого субъективизма наука русской истории не много выиграет». Отдавая должное значение трудам иностранцев с точки зрения описания быта страны, историк оставался весьма низкого мнения об их вкладе в отечественную историографию. Поиски «наименьшего на-учного зла» привели Кояловича к «русскому субъективизму» славянофилов, «который больше всех других освещал действительные и существенные стороны ее истории», полагая, что этот путь в осмыслении прошлого своей страны более честный и прямой в сравнении с другими.
Центральной частью «Истории русского самосознания» Кояловича стали главы, посвящен-ные западникам и славянофилам. Истоки славянофильства в изучении отечественной истории ученый видел в «татищевской», «болтинской» и особенно «карамзинской» теориях. Возникнове-ние же славянофильства и западничества он связывал с полемикой между «скептической школой» во главе с Каченевским и ее противниками во главке с Погодиным. Коялович выражал свою соли-дарность с историческими взглядами предшественников - Погодина, Шевырева, Хомякова, брать-ев Киреевских и Аксаковых, Лешкова, Беляева и др. Славянофилы допускали заимствование от Европы всего лучшего, но не иначе, «как подвергая все это собственной переработке и соглаше-нию со своими началами». Но чего решительно они не допускали, так это усвоения нравственных идеалов Запада и тем более восприятия и перенесения целиком на русскую почву исторического и жизненного опыта какого-либо конкретного европейского народа. Вместе с этим, подчеркивал Коялович, славянофилы при всем их внимании к складу русской жизни не могли не уважать само-бытных местных и племенных особенностей своего народа. В славянофильской теории нашли се-бе « уютное место особенности малороссийской, белорусской жизни». Постепенно от изучения русских дел славянофилы стали переходить в область общеславянскую. Многим казалось, подчер-кивал историк, что славянофилы желают государственного слияния в одно всех славян. Однако это не так, они хлопочут собственно о внутреннем единстве славян и только указывают на русский язык, как на более пригодное средство для успеха этого единения.
Многие высказывания М.Кояловича остались актуальными и злободневными и 150 лет спустя: «Русский народ состоит из трех племен: великорусского, малорусского и белорусского. Это - факт русской жизни..., он и впредь будет существовать, пока в России будет простой на-род... Но совсем иное дело, когда мы говорим о русской, так называемой интеллигенции. Именно в ней вроде бы и говорящей чаще всего на одном и том же русском литературном языке, коренятся те пороки, воспринятые вместе с западноевропейской наукой и культурой, которые не только раз-водят само это сословие в разные стороны, подрывают общерусское дело, но и вторгают в злосча-стный сепаратизм и простой народ в каждой племенной группе». В письме 1886 г. он замечает: «В Лиде я отдыхаю и наблюдаю... Тут-то я понял, как никогда: нужно, крайне нужно спасать на-род от страшного разложения нашей интеллигенции...».
Сотрудничество с Аксаковым, сочувствие его идеям сблизило историка с другими выдаю-щимися представителями славянофильского направления - Ю.Ф. Самариным, А.Ф. Гильфердин-гом и др., а затем привело в Славянский Благотворительный Комитет. Оценку деятельности сла-вянофилов в западных губерниях Коялович дал в речи, посвященной памяти Ю.Ф.Самарина. Она была произнесена на общем собрании членов комитета 28 марта 1876 года, а затем напечатана в брошюре, изданной в Петербурге. По мнению Кояловича, в Западной России славянофилы произ-вели в представлении простых людей больший переворот, чем в самой Польше. Он неоднократно задавался вопросом: «Почему эти люди не стоят и там, и везде у нас, впереди в общественной и государственной среде?» Этот вопрос занимал историка на протяжении всей его жизни. Для мно-гих он вполне актуален и сейчас. Сам Коялович пробовал в своей речи ответить на него так: «Кто серьезно славянофил, тот непременно признает существующие основы нашего государственного устройства и враг их ломки... Славянофилы готовы бороться с антигосударственным направлени-ем не кознями, а силою убеждения... Неужели можно думать, что с тем и другим злом могут спра-виться наши западники? Они их разве усилят, потому что стоят на той же почве, на которой вы-росли наши социалисты и наши атеисты. Я думаю, что славянофильство и как теория, и как жизнь, весьма трудное дело». Современники отмечали редкое умение Кояловича видеть положи-тельные качества русского народа, редкое умение вглядываться в светлые стороны нашей про-шедшей жизни. Таким настроением наполнена одна из известных речей историка «Три подъема русского народного духа для спасения русской государственности в эпоху самозванческих смут...».
Почти 25 лет имя и деятельность Кояловича были связаны с жизнью Славянского Общест-ва. Он был его душой, горячо содействуя культурному взаимообогащению русского народа с за-граничными славянами, болея за духовное объединение братьев по крови и вере под общеславян-ским знаменем святых Кирилла и Мефодия.. За эти голы он многократно выступал в Славянском обществе с речами, которые в 1880-е годы были опубликованы в сборнике Общества и отдель-ными брошюрами. В 1890 году он был избран почетным его членом.
23 августа 1891 г. у могилы М.О.Кояловича ректор Петербургской Духовной академии Преосвященный Антоний произнес следующие слова об историке, которые современники призна-ли наиболее лучшими: «Как человек, Михаил Осипович был одним из редких людей, какими в особенности не богато наше время. Это был человек твердости непоколебимой и честности непод-купной. Это был человек правды, строгой законности и порядка. Это был истинный рыцарь, для которого голос чистого сердца и незапятнанная честь были дороже всего на свете. Его находили иногда слишком резким. Но не казался ли он таким потому, что правда, которой он служил, по существу своему всегда жестока и чужда всяких умягченных условностей».
СНОСКИ :
* В начале знакомства с материалом целью статьи была история знакомства двух выдающихся людей - Ивана Сергеевича Аксакова и Михаила Осиповича Кояловича, но впоследствии показалось не менее важным рассказать, хотя бы вкратце, о жизненном пути этого удивительного человека.
1 Нынешние выборы показали, - пишет в своей статье «Двуликая Украина» (// Русский дом. 2005.- №2) депутат Госдумы РФ А.Н. Крутов, - что Восток и Запад Украины - это два общества с разной исторической, национально-культурной и политической самоидентификацией, что существует этнографический, религиозный и морально-психологический раскол. В. Ющенко, заявившего, что он очистит Украину «от промосковского духовенства», под-держали униаты, протестанты и т.д. В то время как выступления В.Януковича в защиту канонической церкви нашли широкую поддержку среди православных. Таким образом, религиозный фактор отразил глубинные процессы, проис-ходящие в украинском обществе».
2 Цит. по кн.: Черепица В.Н. Михаил Осипович Коялович. История жизни и творчества. - Гродно, ГрГУ, 1998.- С.328.
3 Аксаков И. С. Народное одушевление во время Польских смут. - С.141-147. О необходимости личного подви-га для преуспеяния гражданской жизни. - С.163-173. . // Славянофильство и западничество. 1860-1886. Статьи из «Дня», «Москвы», «Москвича» и «Руси». - Т. 2. СПб.1891.
4 Аксаков И.С. О связи нашего общественного внутреннего вопроса с польско-русской задачей. - Там же. - С.177-178.
5 Аксаков А.П. Высший подвиг.// Сб. «Правда Столыпина». - Альманах. 1 вып.- Саратов: Соотечественник. 1999. - С.68.
Иванова Г.О.,
старший научный сотрудник
Аксаковского музея РБ, Уфа
|
|
