|
Стихотворение «Сияет солнце, воздух тих...»1, которое мы для краткости и ради чтобы подчеркнуть ею связь с одноименным очерком, будем называть «Бураном», сих пор не удостаивалось специального анализа. В комментарии С. Машинского к прозаическому очерку «Буран» оно названо «первоначальной попыткой воплощения замысла, который впоследствии принял форму очерка «Буран» . При этом прозаический очерк по общему согласию аксаковедов представляет собой важную веху в творческом становлении писа-теля. В таком контексте вопрос о генезисе стихотворения приобретает особую значи-мость. Также приобретают дополнительный интерес существенные смысловые и формальные различия стихотворного и прозаического «Бурана».
С. Машинский на основании «некоторых особенностей почерка» относит стихо-творение «Буран» ко второй половине или к концу 1820-х гг. Не имея возможности ос-порить эту датировку, анализируя рукопись, в предлагаемой работе мы попытаемся уточнить ее на основании анализа самого стихотворения в сравнении с его литератур-ным текстом.
Читателю этого стихотворения бросается в глаза архаичность поэтического стиля С.Аксакова. В 20-х гг. XIX века эта особенность стихотворения тоже могла бы быть за-мечена. Аксаков намеренно «отстает» от современного ему состояния поэтического язы-ка. Такие обороты, как «взор прельшенный» (в значении «очарованный»), «солнце пол-день протекает» (то есть пересекает точку полудня), «кроет небосвод» (в значении за-крывает», «застит»), также обилие кратких прилагательных, синтаксические инверсии, прочие средства «утяжеления» стиля четко ассоциируют стихотворение с русской по-эзией XVIII века. Таким образом, Аксаков самим стилем своего стихотворения ясно по-казывает феру своих литературных пристрастий.
Его преемственная связь с культурой XVIII века, давно замеченная и прокоммен-тированная в литературоведении3, является одним из определяющих факторов в генези-се стихотворного отрывка «Буран».
Прежде чем углубляться в сопоставление этого стихотворения с некоторыми тек-стами поэтов XVIII века, нужно оговориться, что тема бури к началу XIX века уже не была новой ни в русской, ни тем более в мировой поэзии. Новизна русских поэтических интерпретаций темы состояла, как правило, в том, что смысл противостояния человека и гихии, заброшенности, одиночества, беззащитности, в Европе градационно ассоцииро-навшиеся с морской бурей в России нашли свое выражение в картинах бури сухопутной - грозы, метели, бурана.
Прежде всего возникают ассоциации с «Громом» Г.Р. Державина (1806) и двумя произведениями В.В Капниста - «Одой на уныние» (1796) и стихотворением «Прибли-жение грозы»(1818).
Сравнним конкретно-описательные образы в этих текстах. У Аксакова:
И вскоре туча снеговая
С заката скроет небосвод.
И ветр пустынный, завывая.
Взрывает степь со всех сторон.
Земля смешалась с небесами.
Бушует снежный океан,
Все белый мрак одел крылами.
Настигла ночь, настал буран!
Свистит, шипит, ревет, взвывает,
То вниз, то вверх вертит столбом.
Слепит глаза и удушает
Кипящий снежный прах кругом.
Отметим здесь ярко выраженную вертикальную динамику; земля смешивается с небом, буран «вертит столбом» то вниз, то вверх Вертикальные оппозиции ор-ганизовывают поэтическое пространство «Бурана».
Впечатляющее текстуальное сходство находим в стихотворениях Капниста:
В полдень облако застлало
Жизни горизонт моей.
Мрак вокруг меня сгустился.
Туча двигнулась с грозой.
Вихрь столбом до облак взвился <... >
«Ода на уныние»
В тучу солнце закатилось,
Черну, как сгущенный дым,
Небо светлое покрылось
Мрачным саваном мощным.
Быть грозе: уж буря воет,
Всколебавшись, лес шумит.
Вихрь порывный жатву роет,
Грозный гул вдали гремит
«Приближение грозы»
Если в отрывке из «Оды на уныние» схождения с аксаковским текстом видны прежде всего в аспекте пространственной («столбом до облак») и световой (мрак срея дня) организации поэтического мира «Бурана», то в стихотворении «Приближение гро-зы» добавляется звуковое ощущение (вой бурана).
У Державина в дополнение к пространственным и «световым» схождениям с ак-саковским текстом появляется специфический концепт «кипящей» под ветром земли (у Аксакова - «кипящий снежный прах»). Также здесь проявлен и «звуковой» аспект картины:
В тяжелой колеснице грома
Гроза на гьме воздушных крыл,
Как страшная юра несома.
Жмет воздух под собой, - и пыль
И нот кипят, летят волнами, <...>
Ревут брега, и воет лес.
«Гром»
Сходство лирических описаний очевидно. Подведем итоги: от Капниста в стихо-творении Аксакова - «туча», которая «кроет небосвод», внезапный мрак среди дня, вер-тикальное движение земли и неба навстречу друг другу («земля смешалась небесами» у Аксакова и «Вихрь столбом до облак взвился» у Капниста), от Державин: «кипение» и «вой» бунтующей природы.
Однако нужно обратить внимание на ряд концептуальных различий этих текстов. И у Державина, и у Капниста картина бури (грозы) - лишь средство высвобождения дальнейшей поэтической речи, посвященной либо обостренном лирическому пережива-нию («Ода на уныние» Капниста), либо философско-этическим обобщениям («Гром» Державина). При этом если в стихотворении Капниста можно говорить об иносказа-тельном, аллегорическом смысле бури, го в стихотворении Державина очевиден своеоб-разный параллелизм природного катаклизма и напряженного движения поэтической мысли. И в том и в другом случае основой поэтического приема, оргнизующего ткань стихоторения, служит антитеза «природа- человек», у Капниста развернутая в психоло-гическом аспекте, а у Державина - в метафизическом. Аксаков переводит эту антитезу в план предметного выражения, подменяя психологическую или умственную коллизию житейской ситуацией:
Знакомы с бедами обозы
Поспешно ускоряют бег.
Зимы свирепы зная грозы.
Спешат укрыться на ночлег
И горе, горе запоздавшим
И ночь встречающим в полях,
Опасностей не испытавшим
В безлюдных и степных местах.
Антитеза бушующей природы и человека в ее власти в своем конкретно-ситуативном выражении прослеживается и в стихотворении Капниста «Приближение грозы»:
Поздно будет вам, уж поздно
Помогать от лютых бед.
Дождь когда из тучи грозной
Реки на поля прольет.
Детушек тогда придется
Уносить в село бегом
Счастлив, кто и там спасется;
Слышите ль? Уж грянул гром!
Поэт XVIII в., однако, целиком держится в рамках одической стилистики с ее аф-фектированными обращениями, риторическими вопросами и риторическими же ответа-ми. По сути, он придает реальной ситуации символический смысл.
Аксаков же подменяет одическую прагматику стихотворений Капниста и Держа-вина прагматикой очеркистского описания. Возможно, впрочем, что оно мыслилось ав-тором как своеобразное поэтическое введение к «основному» содержанию несозданного стихотворения. В пользу такого предположения говорит, во-первых, черновой, незавер-шенный характер аксаковского текста, а во-вторых, композиция стихотворений-источников, в которых картины бури предпосланы лирическому выражению «Я». Со-гласимся, впрочем, с тем, что это только косвенные доказательства.
С другой стороны, стихотворение Аксакова выступает как необходимое звено эволюции русской лирики, а именно - ее движения от отвлеченной созерцательности и аллегоризма к психологической и предметной конкретности' . В этой связи приобретает значимость и тематическое смещение (от изображения грозы и морской бури к картине типично русского степного бурана), и усиление в стихотворении Аксакова вещественно-предметного начала как самоценного предмета поэтического изображения.
Еще одним примером такого эволюционного движения русской лирики может служить стихотворение П.А. Вяземского «Метель» из цикла «Зимние карикатуры». Это подчеркнуто конкретное описание метели и гибели кибитки, поданное, однако, в исто-рическом ключе. Если не брать во внимание иронию текста, то значительное текстуаль-ное сходство стихотворений Вяземского и Аксакова очевидно. Сравним стихотворения с самого начала. У Вяземского читаем:
День светит, вдруг не видно зги.
Вдруг ветер налетел размахом,
Степь поднялася мокрым прахом
И завивается в крути12.
Вяземский сжимает до четырех строк описание начинающейся снежной бури,у Аксакова оно занимает почти половину стихотворения. Отметим его важнейшие смы-словые узлы, находящие свои параллели в тексте Вяземского:
Сияет солнце, воздух тих <... >
Как вдруг от севера взвывает
Порой прерывный ветерок <... >
&;nbsp; И ветр пустынный, завывая,
Взрывает степь со всех сторон
Сходство картин трансформации тихой и ясной погоды в бушующую СТИХИЮ очевидно. Однако у Вяземского картина сжата, за счет чего уменьшается количество предметно-вещественных подробностей в стихотворении. Также похожи картины УЖЕ разбушевавшейся стихии. У Вяземского:
Снег сверху бьет, снег прыщет снизу.
Нет воздуха, небес, земли;
На землю облака сошли.
Надень насунув ночи ризу.
У Аксакова: Земля смешалась с небесами.
Дело в том. что стихотворение Вяземского было написано в 1828 году, напечата-но в 1831 в альманахе «Денница», там же, где через три года появился прозаический очерк Аксакова «Буран». Это вынуждает нас предположить, что либо Вяземскому до 1828 года было известно стихотворение Аксакова, дошедшее до нас единственном, поч-ти неразборчивом автографе, либо стихотворение Аксакова было написано после зна-комства с текстом Вяземского, то есть после 1831 г или - с меньшей степенью вероятно-сти - после 1828 г. (если Аксаков имел возможность познакомиться с «Метелью» Вя-земского до публикации) Таким образом, традиционная датировка стихотворения Ак-сакова второй половиной или концом 20-х гг. становится спорной, минимум, в первой своей части. Сознавая недостатки подобного способа датировки, рискнем все же утвер-ждать, что стихотворение Аксакова «Буран» написано либо в конце 1820-х гг. (после 1828 г.), либо после публикации «Зимних карикатур» Вяземского. В свою очередь сти-хотворение «Метель» Вяземского ассоциируется «Бесами» Пушкина:
Тут выскочит показник леший
Ему раздолье в кутетрьме
То огонек блеснет во тьме,
То перейдет дорогу пеший...
(«Метель»)
В поле бес неа водит, видно,
Да крудит по сторонам
(...) Там свернул от искрой малой
И пропал во тьме пустой
(«Бесы»)
Заметим, что у Пушкина, так же как и у аксакова, снимается ироническая окраска изображаемого, однако впротивоположность очеркистскому тону аксаковского «Бу-ран»стихотворение Пушкина подчеркнуто лирично и медитивно.
Однако в контексте заявленной темы интересно, нет ли точек более тесныхсопри-косновений стихотворений Пушкина и Аксакова. Их не так уж много. Начнем с самых малозначимых. Это, во-первых, сходный мотив ослепления/ слипания глаз, отсутст-вующих в остальных анализируемых стихотворениях:
Слепит глаза и удушает
Кипящий снежных прах кругом.
(«Буран»)
Вьюга мне слипает очи
(«Бесы»)
Во-вторых схдные звуковый впечатления:
...И ветр пустынный завывает (...)
Свистит, шипит, ревет, взвывает...
(«Буран»)
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне...
(«Бесы»)
Само по себе сходство способов поэтического выражения одинаковой реальности уже значит достаточно много, но в текстах Аксакова и Пушкина есть более содержа-тельные схождения. Сравним две цитаты:
«Страшно, страшно по неволе
Средь неведомых равнин!»
(«Бесы»)
«И горе, горе запоздавшим
И ночь встречающим в полях»
(«Буран»)
В обоих случаях это - первое появление человека в картине природы. Общий для обоих стихотворений смысл этих строк (беззащитность перед лицом стихии) у Пушкина обогащается сложным личностным содержанием. Семантическое сходство дополняется синтакическим: усиленное тавтологией обозначение эмоции/состояния предшествует обозначению пространственных координат.
Суммируем: в текстах сходный изобразительной тематики обнаружены строки, сближающиеся друг с другом не только значительной частью своего смысла, но и самой синтаксической структуры. Подобное совпадение вряд ли могут быть случайны. Остает-ся предположить, что Аксаков, создавая стихотворный «Буран», был знаком с «Бесами» Пушкина, написанными в 1830 г. и опубликованными в 1832 г.
Отсюда следует не только очередное сомнение в датировке текста, но и опреде-ленное обогащение его семантики. Стихотворение «Буран» отличается от приведенных полным отсутствием субъективного начала. Природный катаклизм не служит в нем ил-люстрацией или знаком эмоционального (Капнист) или умственного (Державин) напря-жения, в нем нет личного отношения к описывамому (то есть иронии Вяземского). На-конец, аксаковский стихотворный «Буран» лишен пронзительной лирческой медидатив-ности и уж тем более мифологизма Пушкинских «Бесов». В контексте проведенного сравнительно анализа это означает, что стихотворение Аксакова - осознанный резуль-тат поисков своего стиля и языка. Поэт здесь попытался создать такой вариант вопло-щения уже известного поэтического сюжета, котрый мог бы максимально раскрыть его собственный талант бытописателя и мемуариста, «не владеющего даром чистого вы-мысла». Очевидно, что стихотворный вариант не удовлетворил писателя, отсюда - про-заическая вариация, в которой Аксаков достиг своего совершенства в раскрытии темы.
Вопрос же о датировке важен по следующей причине. Если стихотворение возникло вне фактической связи с анализируемыми здесь текстами, то его смысл лишается важного элемента: осознанного движения по направлению к собственному стилю. Аксаков своим стихотворением в этом случае просто угадывает направление поэтической эволюции.
Если же стихотворение действительно написано после знакомства с текстами Вязем-ского и Пушкина (то есть самые раннее - после 1830 г. ), то становится очевидным осознанное, отрефлектированное движене писателя к собственному стилю и стихотвор-ный «Буран» становится важной вехой на этом пути.
СНОСКИ
1 Аксаков С. Т. Собрание сочинений в 5-ти тт. - М , 1966.- Т. 2.- С. 49. В дальнейшем все цитаты из этого стихотворения приводятся по этому изданию.
2 Машинский С. Комментарии к собранию сочинений1 С. Т. Аксакова в 5-ти тт.- Т.1. - С.292.
3 Машинский С. Там же. С.292.
4 Машинский С. Там же. С.293.
5 См. об этом, например. Анненкова Е. И. Аксаковы. Преданья русского семейства - СПб., 1998. С. 20-21.
6 См. об истоках темы и ее традиционных смыслах в европейской поэзии: Гаспаров М.Л. Овидий в изгнании // Публий Овидий Назон. Скорбные элегии. Письма с Понта. - М, 1979. С. 205-207. Гаспаров чутко прослеживает ту противоречивую и прочней-шую связь внешней природной картины и ее эмоциональных смыслов в поэзии Ови-дия, которая во многом определила поэтическое восприятие природы в европейской поэзии.
7 Капнист В. В. Избранные произведения -Л., 1973. С. 105.
8 Капнист В. В. Указ соч. С.265-266.
9 Державин Г. Р. Сочинения -М., 1985. С. 259-261.
10 Капнист В.В. Указ. соч. С. 266.
11 См. об этом, например: Муравьев В.С. Медитативная лирика // Литературная эн-циклопедия терминов и понятий. Под ред. А.Н.Николюкина. М., 2001. С. 520; Гинз-бург Л.О. О лирике. Л., 1974.
12 Вяземский П.А. Дорожная дума. Стихотворения - М., 1981. С. 65-66.
Шаулов С.С.,
аспирант БашГУ, Уфа
|
|
