|
Исследованиям славянской лесной терминологии посвящены работы известных славистов: Й.Трира, К.Машинского, Н.И.Толстого, О.Н.Трубачёва, Л.М. Васильева и т.д. Так, Т.И.Вендина рассмотрела словообра¬зовательные особенности диалектной лексики леса; в работах Г.М.Курбангалеевой представлен анализ семантики и функционирования наименований леса в русских говорах Башкирии; Н.В.Казанцева исследовала народные названия поля на месте вырубленного леса в русских гово¬рах Нижегородской области. Для нас же представляет интерес лексика леса как один из фрагмен¬тов языковой картины мира ребёнка в произведении С.Т.Аксакова "Детские годы Багрова - внука".
Образ леса как символ русской природы представлен в языковой картине мира Серёжи Багрова необычайно богато и ярко. На страницах книги мы встречаем восторженную от¬крытость героя впечатлениям природы, восхищение красотой леса.
Первое знакомство Серёжи с лесом произошло ещё в раннем детстве, когда он был серьёзно болен. По мнению лирического героя, именно дорога и особенно стоянки и длительный отдых в лесу исцелили безнадежно больного мальчика: "Вынесли меня из кареты, постлали по¬стель в высокой траве лесной поляны, в тени дерев, и положили почти безжизненного... Вдруг точно проснулся и почувствовал себя лучше, крепче обыкновенного. Лес, тень, цветы, аромат¬ный воздух мне так понравились, что я упросил не трогать меня с места" [1, 230].
В образно-языковой картине мира пятилетнего Серёжи Багрова присутствует не только нейтральное обозначение - слово лес, но и другие наименования: урема [1, 240] , чаща [1, 265], редколесье [1, 266], роща [1, 240], содержащие в своих значениях дополнительные семантиче¬ские признаки, чаще характерологического типа. Часто встречается в тексте слово урема.
Урема - это наименование леса, растущего в пойменных местах; слово тюркского проис¬хождения. В словаре В. Даля оно приводится со следующим значением: "пойменный лес и кус¬тарник, растущий по берегу реки" (т. IV, с. 508). Урема - это еще и растительность по берегам реки, главным образом, ива, осока, ольха, кустарники, густые травы. Интересно, что С.Т.Аксаков особенно любит урему: его привлекает большая свежесть уремы по сравнению с обычным лесом.
Как можно видеть по тексту, ребенок не просто знает и употребляет слово лес и диффе¬ренцирует его по различным видам, но характеризует эпитетами: лесистая урема [1, 241], зеле¬ная урема [1, 240], ровное редколесье [1, 264], густая чаща деревьев [1, 265], липовые и березо¬вые аллеи [1, 273], прекрасные рощи [1, 264], зеленые рощи [1, 375], березовая роща [1, 377], чу¬десные леса [1, 300], разнообразное чернолесье [1, 315], молодой лес [1, 456], грачовая роща [1,446]. Это свидетельствует о развитой способности ребенка к восприятию и дифференциации окружающего мира.
Взрослея, Серёжа иначе воспринимает и чувствует лес, природу. Он и сам замечает это: «Я не один уже раз переправлялся через Белую, но, по-тогдашнему болезненному моему со¬стоянию и почти младенческому возрасту, ничего этого не заметил и не почувствовал; теперь же я был поражен широкою и быстрою рекою, отлогими песчаными её берегами и зеленою уремой на противоположном берегу" [1, 240 ].
Ребёнок постепенно открывает новое для себя, постигает тайны окружающего мира, оце¬нивает прекрасное. Так, в четырёхлетнем возрасте Серёжу поражает грандиозность уходящих ввысь деревьев. Мальчик различает их и хочет узнать, как они называются. Аксаков пишет: "Сначала дорога шла лесистой уремой, огромные дубы, вязы и осокори поражали меня своею громадностью, и я беспрестанно вскрикивал: "Ах, какое дерево! Как оно называется?" Отец удовлетворял моему любопытству" [1, 241].
В образно-языковой картине мира пятилетнего ребёнка уже присутствует лексика, связан¬ная с наименованием видов деревьев: осокори [1, 241], липы, берёзы, ели [1, 274], дубы, вязы [1, 241].
Заезжая в лесистую урему, мальчик радуется разнообразию ягодных деревьев и других древесных пород, живописно перемешанных, что находит отражение в его языковом мире. "Толстые, как брёвна, черёмухи были покрыты уже потемневшими ягодами; кисти рябины и калины начинали краснеть; кусты чёрной спелой смородины распространяли в воздухе свой ароматический за¬пах; гибкие и цепкие стебли ежевики, покрытые крупными, ещё зелеными ягодами, обвивались около всего, к чему только прикасались; даже малины было много..." [1, 246]. Как мы видим, в лексике ребёнка этого возраста присутствуют не только наименования леса, но и названия де¬ревьев, кустарников, их частей и плодов, растущих на них.
Особенно ценна для нас фиксация того, что ребёнку известна и диалектная лексика: урема [1, 240], бобовник: "... бобов же дикого персика, называемого крестьянским бобовником, я на¬щипал себе целый карман..." [1, 259], чилызник: "...дикая акация, или чилизник" [1, 441].
Маленький мальчик визуально оценивает деревья, и в его языковой картине мира присутствует лек¬сика со значением размера, объёма, возраста деревьев, а также цвета, аромата, характерного поведения. Например, огромные дубы [1,241], толстые черёмухи [1, 246], необыкновенной ве¬личины кусты смородины и барбариса [1, 274], большие и стройные деревья, крупные ягоды [1, 352], молодые дубки [1, 456] гибкие и цепкие стебли обвивались, зеленые ягоды, кисти ряби¬ны и калины начинали краснеть, ароматический запах.
Особый интерес представляет эпизод с изображением громадных дубов. Серёжу Багрова поражает высота и мощь деревьев-великанов. Аксаков пишет: "... по берегу росло десятка два дубов необыкновенной вышины и толщины. Сзади мостков стоял огромнейший дуб в несколь¬ко обхватов толщиною; возле него рос некогда другой дуб, от которого остался только доволь¬но высокий пень, гораздо толще стоявшего дуба; из любопытства мы влезли на этот громадный пень все трое, и, конечно, занимали только маленький краешек. Отец мой говорил, что на нём могли бы усесться человек двадцать" [1, 315]. Отец объясняет шестилетнему Серёже, как опре¬деляется возраст дуба: "Он указал мне зарубки на дубовом пне и на растущем дубу и сказал, что башкирцы каждые сто лет кладут такие заметки на больших дубах, в чём многие старики его уверяли; таких зарубок на пне было только две, а на растущем дубу пять. Отец прибавил, что он видел дуб несравненно толще, и что на нём находилось двенадцать заметок, следовательно, ему было 1200 лет. Не знаю, до какой степени были справедливы рассказы башкирцев, но отец им верил, и они казались мне тогда истиной, не подверженной сомнению" [1,315]. Нужно отме¬тить, что отец и слуга Евсеич играют огромную роль в воспитании Серёжи, научив его видеть красоту природы.
В концептуальное пространство леса втягиваются
лексические поля, состоящие из наиме¬нований его обитателей: животных, птиц, насекомых. Эта сфера представлена такими словами: медведь [1, 283], заяц [1, 503], дикие голуби, горлинка, иволга, желна, копчик [1, 449], жаворон¬ки, кроншнеп, кречет, стрепет [1, 441], комар[1, 319], муравьи [1, 433].
Интересен также эпизод с изображением охоты на зайца. С.Т.Аксаков пи¬шет: "Отец взял меня с собою, чтоб при мне поймать зайца. ... Что за красавец был этот старый матерой русак! Чёрные кончики ушей, чёрный хвостик, желтоватая грудь и передние ноги, и пёстрый в завитках ремень по спине... я задыхался от восторга, сам не понимая его причины!" [1,503]. Однажды отец взял Серёжу в лес за грибами: "Скоро и мы с отцом нашли гнездо груз¬дей; мы также принялись ощупывать их руками и бережно вынимать из-под пелены прошло¬годних полусгнивших листьев, проросших всякими лесными травами и цветами. Отец мой с жаром охотника занимался этим делом и особенно любовался молодыми груздями, говоря мне: " Посмотри, Серёжа, какие маленькие груздочки! Осторожно снимай их, - они хрупки и ломки. Посмотри: точно пухом снизу-то обросли и как пахнут!" В самом деле, молоденькие груздочки были как-то очень миловидны и издавали острый запах. Наконец, побродив по лесу часа два, мы наполнили свои корзинки одними молодыми груздями" [1, 456].
Не случайно С.Т. Аксаков изображает весенний и летний лес. В это время года он особенно красив, поражает пышностью красок и благоуханием, позволя¬ет увидеть бесконечные изменения, происходящие в нём. Наблюдательный и любознательный Серёжа много времени проводит в лесу. Восприятие природы, леса запечатлевается в лексике ребёнка: "Но до чтения ли, до письма ли было тут, когда душистые черёмухи зацветают, когда пучок на берёзах лопается, когда чёрные кусты смородины опушаются беловатым пухом рас¬пускающихся сморщенных листочков... А сколько было мне дела, сколько забот! Каждый день надо было раза два побывать в роще и осведомиться, как сидят на яйцах грачи; надо было по¬слушать их докучных криков; надо было посмотреть, как развёртываются листья на сиренях и как выпускают они сизые кисти будущих цветов; как поселяются зорьки и малиновки в сморо¬диновых и барбарисовых кустах; как муравьиные кучи ожили, зашевелились" [1, 433].
Летний день, покой, разлитый в природе, пышные кроны озарённых солнцем деревьев, ес¬тественная красота леса, обилие зелени, полнота летнего цветения - всё волнует душу и вооб¬ражение ребёнка. Образно-языковая картина мира Серёжи пополняется новыми впечатлениями, новыми словами.
Таким образом, текст книги С.Т. Аксакова позволяет сделать вывод о том, что яркий образ лесной природы занимает огромное место в языковой картине мира Серёжи Багрова. Образ ле¬са играет важную роль в формировании нравственности героя, учит созерцательному взгляду на мир, воспитывает чувство любви к нему и ко всему живому, способствует пристальному про¬никновению в глубь явлений, становится источником душевного и физического здоровья ре¬бёнка, учит видеть и понимать прекрасное. Природа, лес для Серёжи Багрова - это неиссякае¬мый источник познания. Для С.Т. Аксакова же лес - это категория нравственная. Поэтому нельзя не согласиться с мыслью о том, что только в единстве с природой вырастает полноцен¬ный ребёнок. В книге С.Т.Аксакова экологическое (как сегодня сказали бы) воспитание Серёжи Багрова занимает при¬оритетные позиции. Тема эта весьма актуальна для нашей эпохи - времени экологического неблагополучия. Необыкновенно богатый, яркий язык писателя, несомненно, поможет современному юному читателю увидеть красоту природного мира и научит более бережному отношению к природе родного края.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аксаков С.Т. Семейная хроника. Детские годы Багрова-внука / Предисловие и примечания С. Машинского. - М., 1982.
2. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 тт. - 7-е изд. - М., 1978. -1980.
3. Ибрагимова В.Л., Курбангалеева Г.М. Из наблюдений над наименованиями леса в двух русских говорах Башкирии. // Лексический атлас русских народных говоров (Материалы и исследования. 1995). - Санкт-Петербург, 1998. - С.127-130.
4. Курбангалеева Г.М. Лексика леса в русских говорах Башкирии. Автореферат дис... канд.филол. наук. - Уфа. 2001.
САЛЬНИКОВА В.В.,
аспирант Бирского ГПИ
|
|
