|
Когда говорят об Иване Сергеевиче Аксакове, то чаще всего вспоминают его как общественного деятеля, публициста, идеолога пореформенного славянофильства, поэта, редактора, издателя. Однако почему-то забывают, что он 4 года обучался в Императорском училище правоведения и почти 9 лет являлся сотрудником правоохранительных органов Российской Империи. На наш взгляд, характеристика И.С. Аксакова в качестве правоведа не менее важна, особенно учитывая тот факт, что в своей публицистике он уделял много внимания правовым вопросам.
Императорское училище правоведения было привилегированным, приравненным в «правах и преимуществах» к Царскосельскому лицею . При приеме учитывались происхождение и заслуги. По уставу 1835г. в училище могли поступать только потомственные дворяне. Согласно уставу 1838г., поступающие должны были происходить из семей, внесенных в шестую часть губернских родословных книг (т.е. получивших дворянство в допетровские времена), или быть сыновьями чиновников не ниже 5-го ранга или офицеров не ниже 6-го ранга (не ниже полковника).
Девизом училища стало латинское изречение: «Quidquid agis, prudentur agas et respice finem» («Что бы ты ни делал, делай разумно и не забывай о цели»), а последняя часть фразы («Respice finem») была выгравирована на медалях, которые вручались выпускникам.
Воспитанники начинали обучение в возрасте от 11 до 15 лет. Поступающие в училище после сдачи вступительных экзаменов (русский, немецкий, французский и латинский языки, математика, история, география) зачислялись, в зависимости от возраста и уровня знаний, в тот или иной класс. Срок обучения составлял шесть лет, позже был продлен до семи.
Вот как вдова Аксакова Анна Федоровна, используя переписку Ивана Сергеевича с родителями за 1838 -1842 годы , описывает его поступление и четырехлетнее обучение в Училище правоведения. 30 апреля 1838г. С.Т. Аксаков с сыном Иваном приехали в Петербург. На другой же день начались предварительные испытания, которые должны были указать, может ли молодой человек быть допущен к публичному экзамену для поступления в IV класс. На этом предварительном испытании молодой Аксаков удивлял экзаменаторов обширностью своих познаний и толковостью ответов. В конце мая Иван выдержал публичный экзамен и был принят в IV класс.
В училище, несмотря на некоторое смягчение казенных порядков и нравов, характерных для закрытых учебных заведений того времени, был установлен довольно строгий, полувоенный режим. Шесть дней в неделю ученики вставали в 6 часов утра и ложились в 10 часов вечера, семь часов из учебного времени отводилось на классные занятия, три на приготовление уроков, два часа оставалось на прием пищи, два - на церковные службы и два - на свободные занятия. Ежегодно ученики сдавали экзамены, а на время школьных каникул получали многочисленные задания. Существовала развернутая система наказаний: от лишения последнего блюда за обедом и выставления к «столбу» до карцера и сечения розгами. Домой их отпускали только в воскресенье на несколько часов и с «печатным билетом», в котором родители должны были сделать отметки о времени прихода и ухода. Иван по воскресным и праздничным дням посещал семейство своей тетушки Натальи Тимофеевны Карташевской - родной сестры С.Т. Аксакова.
Первые четыре года обучения ученики, носившие отличительную зеленую форму и треуголку училища, занимались по общей программе, включавшей классические предметы: математику, физику, естественную историю, географию, языки и литературу. Много внимания уделялось занятиям спортом, светскому воспитанию. Последние три года были отведены изучению права, основанному на программе, сходной с университетской, но менее сложной. Читались курсы по энциклопедии законоведения, римскому, государственному, гражданскому праву, уголовному праву и процессу, местному законодательству, финансовому и полицейскому праву, судебной медицине, сравнительной судебной практике и практическому законоведению. Некоторые из этих предметов преподавались в высших классах профессорами Петербургского университета.
Преподаватели Училища правоведения составляли цвет и гордость российской юридической науки. Среди них были К.А. Неволин, И.Е. Андреевский, А.Д. Градовский, А.Ф. Кони, Н.С. Таганцев, К.К. Арсеньев и др. Большое внимание уделялось практическим занятиям. Правительствующему сенату и Министерству юстиции предписывалось направлять в училище все нормативные акты, издаваемые ими, а также некоторые «решенные дела» и все связанные с ними материалы. Эти дела в качестве учебных заданий разбирались на практических занятиях.
Воспитанники понимали, что порядки в училище отличаются от строгой официальности других государственных учебных заведений. Как вспоминал В.В.Стасов, в «училище было что-то, напоминавшее семейство и домашнее житье» . Эта теплая атмосфера сохранялась до 1849 г., когда Николай I, заподозривший одного из правоведов в связях с петрашевцами, установил в училище, как и в других учебных заведениях, суровый военный режим. Он был смягчен лишь после его смерти, однако прежние взаимоотношения так никогда и не вернулись .
Ежегодно училище выпускало примерно 25 человек. Своекоштные воспитанники после окончания училища были обязаны прослужить в Министерстве юстиции четыре года, а казеннокоштные - шесть лет. На выпускных экзаменах присутствовали министр юстиции и другие высокопоставленные чиновники. Присваивались 9-й, 10-й или 12-й класс по Табелю о рангах в зависимости от результатов экзамена. В первые сорок лет существования училища 44% выпускников получили 9-й класс (который присваивался магистрам в университете) и 35% - 10-й (ранг кандидатов в университете) . После поступления на службу выпускники пользовались особым покровительством министра юстиции, что давало им льготы в чинопроизводстве и наградах. Нуждающиеся выпускники получали денежную помощь.
Училище способствовало притоку дворянства в судебные учреждения. Правоведы вскоре превратились в особую группу внутри ведомства юстиции, нарушавшую сложившийся порядок и приводившую в замешательство других чиновников. Вследствие особого благорасположения Императора выпускники стояли особняком от чиновников администрации.
Отпечаток аристократизма, который приобретали выпускники училища, определялся не столько социальным происхождением учащихся, сколько элитарным духом и характером самого заведения. Модест Чайковский, обучавшийся здесь, писал, что большинство воспитанников принадлежало к «среднему кругу» дворянства, и лишь очень немногие происходили из знати . В выпускных классах за первые десять лет существования училища всего лишь более 10% выпускников имело дворянские титулы .
Половина воспитанников находилась на казенном коште, многие из них были бедны. В.В. Стасов вспоминал, что в начале 1840-х годов уплатить крошечную сумму, в которую обходился утренний чай, не была в состоянии добрая половина его однокашников - они должны были ограничиваться на завтрак белой булкой всухомятку. При этом, согласно всем свидетельствам, богатые юноши избегали расточительства, и социальные различия не играли роли во внутренней жизни училища: все были на равных друг с другом и обращались между собой на «ты» .
Уже в начале существования училище имело свое лицо, дух которого воспитанники уносили с собой во взрослую жизнь и в дальнейшем старались сохранить. Правоведы сознавали, что их миссия - быть образцом честности и надежности в системе правосудия. К.П. Победоносцев вспоминал: «Они [учителя] влагали в юные души наши: добрую мысль, доброе слово, доброе предание, завет добрый» . Он же признавал, что именно в училище зародились те идеалы, к которым он стремился в жизни. Впоследствии, достигнув высокого положения, Победоносцев благоволил выпускникам училища .
Первоначально шумная школьная жизнь не понравилась задумчивому и сосредоточенному Ивану. Очевидно, пишет А.Ф. Аксакова, 15-летний Аксаков был старше своих лет и своих товарищей. В эти ранние годы он уже занимается анализом своих и чужих чувств, обсуждает свое поведение и чужие поступки и с замечательною серьезностью говорит о занятиях . Ивану Аксакову, происходившему из знатного московского семейства, объединенного прочной душевной связью, поначалу было одиноко в училище, он сильно скучал по родителям. Иван с трудом сближался со сверстниками и питал особую неприязнь к учащимся из мелкого провинциального дворянства. Однако со временем он избавился от тоски по дому и крепко подружился с однокашниками, с которыми поддерживал близкие отношения и в годы службы .
Воспитанники Училища составляли складчину и выписывали на общие деньги несколько журналов. Аксаков отдал на эти цели заветный золотой, подаренный ему еще дома, и с тех пор во всяком письме его к родителям можно было найти суждения обо всех статьях, которые он читал. Вскоре он знакомится с В.Г.Белинским и подробно описывает отцу свои встречи с ним .
Во время учебы Аксаков постоянно ездил и в оперу, и во французский театр (который очень любил), и русский драматический. Под влиянием петербургской и училищной атмосферы Иван Сергеевич несколько уклонился от ригоризма Константина Сергеевича относительно всего французского. В письмах к брату он храбро отстаивает свое увлечение Михайловским театром и откровенно сознается, что из французских спектаклей выносит всегда самое приятное впечатление и от души смеется иногда над пошлым, но мастерски сыгранным фарсом .
Последнюю зиму своего пребывания в училище Иван Аксаков провел в Петербурге один. Старший брат Григорий окончил курс еще в 1840 г., младший же Михаил, воспитывавшийся в Пажеском корпусе, скончался почти внезапно 5 марта 1841г. на руках Ивана.
По окончании курса в Училище правоведения И.С. Аксаков вернулся в Москву к родителям и поступил на службу во 2-е отделение 6-го (Уголовного) департамента Правительствующего Сената, где через три недели назначен был исправлять должность секретаря. Выражением чувств, мыслей, сомнений, тоски, волновавших душу молодого чиновника при первых шагах на служебном поприще, явилось его первое крупное произведение в стихах: «Жизнь чиновника, мистерия в трех периодах» .
В 1843-1844 гг. И.С. Аксаков - член комиссии по ревизии Астраханской губернии, в 1845-1847 гг. определен товари¬щем председателя Калужской уголовной палаты, в мае 1847 г. причислен к департаменту министерства юстиции в должности обер-секретаря, сначала во 2-м отделении, а с октября того же го¬да в 1-м отделении 6-го департамента Сената в Москве.
Находясь в течение многих лет вне дома, И.С. Аксаков писал род¬ным обстоятельные письма . Все важнейшие события в социально-по¬литической и культурной жизни России и Европы 1840-1850-х гг. нашли отражение в переписке И.С. Аксакова.
Годы службы Ивана Сергеевича пришлись на царствование Николая I. Поражение революции во Фран¬ции привело к политической реакции в России, и письма И.С. Аксакова конца 1840-х гг. полны ее очевидных примет. В это время МВД возглавлял Л.А. Перовский, получивший большую из¬вестность борьбой со злоупотреблениями в полиции Москвы и Петербурга. Если раньше основным источником, на основании кото¬рого министерство судило о состоянии дел на местах, был отчет губернатора, в котором имелся специальный раздел, посвященный полиции, то с 1830-х гг. начинает расширяться практика служебных командировок чиновников МВД с целью ознакомления с деятельностью органов городской и сельской полиции. Среди служащих МВД увели¬чивается число так называемых «чиновников для особых поручений», проводивших значительную часть времени в командировках .
Высочайшим приказом 21 сентября 1848 г. И.С. Аксаков в чине коллежского асессора был причислен к министерству внутренних дел. Предписаниями министра от 19 и 21 октября 1848г. командирован в Бессарабию, где под предлогом ревизии сельских хлебных магазинов и еврейских училищ осуществлял сек¬ретное поручение по изучению раскола. Перед поездкой И.С.Аксаков встречался с чиновником особых поручений при министре внутренних дел Н.И.Надеждиным . 23 января 1849г. в докладной записке министру Л.А.Перовскому он отмечает, что не¬вежество полицейских чиновников в вопросах веры делает их совер¬шенно неспособными к надзору за действиями старообрядцев. Губернаторы, по мнению Аксакова, должны убедить чиновников, имею¬щих сношения с раскольниками, «соблюдать должное приличие и не оскорблять их бесполезными и даже опасными насмешками» .
С 21 января и до начала мая 1849 г. И.С. Аксаков находился в Петербурге. «Я написал две докладные записки министру, которые отдал переписывать и подам завтра» [1, 463]. «Я никуда не езжу, нигде не бываю; жизнь идет колеею самой обычной ежед¬невности, сижу дома, читаю, занимаюсь...» [1, 468]. «...Я теперь пишу статью о царанах (крестьяне, поселенные на владельческих землях по контрактам или условиям - примеч. ред.) по официальным документам... Это будет поучительная повесть о трудности согласить помещичье звание с выгодами и свободою крестьян; в ней изложится история всех попыток и действий администрации относительно их и необхо¬димость вмешательства правительства в это дело, которое иначе никогда не решится... Об остзейских крестьянах есть уже обрабо¬танная статья. Таким же образом надо будет обработать статьи ...о контрактных крестьянах в за¬падных губерниях и т.д. Между тем Беляев напишет историю крестьянского сословия в России до Петра. Одного из своих товарищей я засадил за выписки из «Полного собрания законов», из всех указов, начи¬ная с Петра, где упоминаются крепостные; надо бы также сделать выписку изо всех уголовных дел с Петра, где видны отношения по¬мещиков с крестьянами. Все это поможет изучить настоящий быт по¬мещичьих крестьян и, следовательно, подвинуть дело эмансипации, которое должно быть впереди всех других. Без него едва ли прочие возможны...» [1, 470].
Почти через месяц после предыдущего письма И.С. Аксаков пишет: «Я теперь ревностно занимаюсь чтением всех дел министерства, относящихся к Казанской губернии. Предмет моего поручения состоит в ревизии настоящего положения городов в хозяйственном, торговом и административном отношениях, в составлении их ста¬тистического описания и, наконец, в изложении всех моих сообра¬жений, основанных на местном изучении фактов об улучшении поло¬жения городов, о преоб¬разовании внутренней городовой администрации и пр. Вы видите, что последняя часть труда может сильно заинтересовать человека; в ней есть место общим началам, и рад буду познакомиться с этою совершенно мне новою частью, а также ближе узнать наше купе¬ческое сословие...» [1, 482].
18 марта 1849г. за смелое обсуждение в письмах родным, вскрытых полицией, последствий французской революции 1848 г., а также за выраженное возмущение арестом Ю.Ф.Самарина и резкие высказывания в адрес петербургской аристократии И.С.Аксаков был под¬вергнут III отделением пятидневному аресту. В это время И.С.Аксакову были предложены 12 вопросов, на которые он дал подробные ответы [1, 497-508]. Возвращая А.Ф.Орлову ответы И.С.Аксакова, царь на¬писал на них: «Призови, прочти, вразуми и отпусти» [1, 497]. С той поры и до 1857 г. И.С. Аксаков находился под негласным надзором полиции.
После возвращения из-под ареста министр не подписал назна¬чения И.С.Аксакова в Казань, вместо этого ему предложили Ярославскую губернию. «Я теперь просто завален делами ми¬нистерства по Ярославской губернии, которые необходимо прочесть перед отправлением туда» [1, 486]. И через полмесяца в очередном письме: «Я теперь очень занят ярославскими делами. Так как хотят, чтоб эта поездка принесла всю возможную пользу, то нужны мне предварительные основательные сведения обо всех пере¬писках по этой губернии, производящихся в министерстве, обо всех возбужденных вопросах... Много любопытных вопросов предстоит к решению, зато много так называемой «сухой материи», например, о фураже, амуничных вещах для полиции и пр. Хотел бы очень позна¬комиться с древним хозяйственным устройством городов, с их внут¬ренней администрацией» [1, 490-491]. «Я очень много за¬нимаюсь работой самой скучной, т.е. делами по городскому хо¬зяйству Ярославской губернии. Делаю выписки из тех дел, которые мне нельзя взять с собою и которые, однако же, необходимы. Те¬перь поручено мне рассмотреть бюджеты всех этих городов и на¬писать на них замечания здесь, чтобы министерство могло от себя сообщить их местному начальству до моего приезда, а я, в силу сделанных будто бы министерством замечаний, буду требовать исп¬равления...» [I, 494].
30 апреля 1849г. И.С.Аксаков отправился к министру проститься с ним и откланяться. «Министр, принявший меня весь¬ма любезно, сказал, что хочет мне дать там же, в Ярославской губернии, еще поручение довольно важное и секретное, тоже о раскольниках, но нисколько, однако же, не неприятное, ибо надо действовать с ведома преосвященнейшего (там Евгений, говорят, очень умный архиепископ) и к уничтожению притеснительных мер... Он приказал мне немедленно заняться этими делами здесь (потому, что я объявил ему свое желание поскорее уехать) и потом вновь явиться к нему» [1, 496]. Наконец, 2 мая 1849г. И.С.Аксакова направили в Ярославскую губернию с поручением обревизовать городское хо¬зяйство Ярославской губернии.
23 мая 1849г. И.С.Аксаков прибывает в Ярославль полный жела¬ния проявить себя. Дело это требовало усердия и терпения. «Работаю с 7 часов до 9 и 10 часов вечера почти безостановочно. И какая работа! Кропотливая, сложная, сухая... Мне должно составить, между про¬чим, самый подробный список городских недвижимых имуществ, го¬родской поземельной собственности. Здесь в думе, и по случаю двух пожаров, не пощадивших ее архивы, и по случаю небрежности, почти нет никаких актов, так что дума сама не знает, что принад¬лежит частному лицу, что городу... Приходится делать выборку из всех старых дел и бумаг - обо всем, что относится до част¬ной и городской собственности, потребовать у всех владельцев ак¬ты и описать их, а как у двух третей нет никаких актов, то долж¬но будет употребить дознание, исследования, спросы и пр., ибо определением границ частной собственности определится собствен¬ность общественная» [2, 15].
С особым вниманием И.С.Аксаков отнесся к секретному поручению. Несмотря на большую загруженность, из разговоров и наблюдений он успевает сделать определенные выводы. В частности, Аксаков отмечает, что «в московском расколе есть еще что-то почтенное, рижский раскол бесстыдно откровенен, а здешний подл в высшей степени; ни один не признается, что он раскольник, все притворяются до такой степени, что иной может ошибиться и почесть их самыми усердными православными... Но такой раскол все же слабее прочих. Притворство есть уже уступка, и мой план - заставить их запутаться в своем собственном двоедушии до такой степени, что раскол для детей их сделается решительно невозмож¬ным» [2, 21]. И.С.Аксаков очень внимательно, детально изу¬чает каждый случай по делу о расколе, стараясь справедливо оце¬нить сложившуюся ситуацию.
Иногда его мнение шло в разрез со взглядами на¬чальства: «На этой неделе, отправив в хозяйственный департамент огромную ведомость по ревизии топографической съемки городов, в то же время отправил я и министру в собственные руки записку о расколе и о единоверии в здешней губернии и в Романове-Борисог¬лебске в особенности. Не знаю, как найдет это все министр. За¬писка написана очень резко и противоречит несколько его взглядам о единоверии вообще. Я же против единоверческой церкви - реши¬тельно, для здешнего раскола» [2, 32]. Следует отме¬тить, что с порученным делом И.С.Аксаков справился успешно: «Из Пе¬тербурга получил официальную бумагу от министра о назначении мне помощника, какого-то Эйсмонта, который еще не прибыл, и частное письмо от одного начальника отделения, который сообщает мне за достоверное, что министр чрезвычайно доволен моими действия¬ми...» [2, 51].
И.С. Аксаков активно помогал своим коллегам - пожарным и поли¬цейским, «болея» за свое дело. Он глубоко переживал за каждого человека, за каждое событие, связанное с его служебной деятель¬ностью, действуя при этом по справедливости и закону. «По-насто¬ящему я мог бы уже уехать из Пошехонья, но мне хочется обличить и вывести на чистую воду купца Серебрякова, здешнего голову, мерзавца каких мало, покровительствуемого губернатором, а пото¬му на каждом шагу встречаю препятствия и затруднения. Но как я решил поставить на своем, то и не выеду из Пошехонья до тех пор, покуда не получу всех затребованных сведений, в доставлении кото¬рых отказывает мне здешний магистрат, отзываясь (лично мне), что боятся Серебрякова как человека «сильного». За этот отзыв им должно крепко достаться, и вся неделя прошла у меня в досаде» [2, 65].
Служба в министерстве наталкивает И.С.Аксакова на теоретические размышления: «...юридические понятия существовали всегда на Руси. Мало того, мне кажется, хоть я и не судья в этом деле, что едва ли где юридический быт был так раз¬вит, как у нас. В этом случае, говоря юридические понятия, я еще не хочу сказать правомерные, истинные понятия. Я убеждаюсь, что существующая многосложность наших законов у нас в крови, что ад¬министрация наша в старину была весьма сложна, хитра, подробна, даже необыкновенно письменна... Не все правомерные понятия римского и западного права были у нас; у нас мог быть свой взгляд на юридическую правду в быту, но был взгляд сознательный и даже формулированный» [2, 76].
Находясь по роду своей служебной деятельности во многих отда¬ленных селениях Ярославской губернии, И.С. Аксаков был возмущен мест¬ными нравами и укладом жизни: «Боже мой! Сколько скуки, сколько пошлости и подлости в жизни общества уездного городка... Город¬ничий - вор и взяточник; жена его - взяточница, впрочем, очень милая женщина. Исправник - еще больше вор; жена его, любезная дама, распоряжается уездом как своею деревней; окружной, лесни¬чий, начальник инвалидной команды, почтмейстер, стряпчий, секре¬тарь и их жены - все это воры-переворы, и все это общество чи¬новников живет с претензиями, на большую ногу и дает балы и вече¬ра на взяточные деньги!.. Что может быть гнуснее благородного российского дворянства и ярославского в особенности» [2, 145-146].
С августа 1850г. по февраль 1851г. И.С.Аксаков был вклю¬чен в следственную комиссию графа Стенбока - чиновника из ми¬нистерства внутренних дел - по расследованию дела, в котором «замешано старообрядство и совершенно новая и опасная секта...» [2, 153]. Работа в комиссии была обременительна и неприятна ему еще и тем, что приостановила написание отчета по городскому хозяйству на неопределенное время: «Познакомившись теперь хорошо с следственную частью (это не то, что судебная, где рассматриваются готовые дела), я дал себе зарок впредь ею не заниматься, исключая разве дел о притеснениях со стороны помещи¬ков. Сколько подлого, оскорбительного и огорчительного в этой части» [2, 166].
Несмотря на чрезмерную занятость, И.С.Аксаков успевал зани¬маться литературным творчеством. За время работы комиссии он несколько раз посылал на рецензирование отцу и другим близким людям свои новые стихи. И.С.Аксаков не раз давал читать знакомым «Бродягу» - поэму, над которой он продолжал работать в ходе командировки. Вести о существовании «Бродяги» дошли до руководства ми¬нистерства. 3 ноября 1850г. министр внутренних дел Л.А.Перовский, узнав о «предосудительном» характере этого произведения, приказал немедленно выслать эту рукопись лично ему. В феврале 1851г. И.С.Аксакову возвратили рукопись «с полным оправданием относительно содержа¬ния», однако с жестким требованием: либо служба в министерстве, либо поэзия. В этот же месяц И.С.Аксаков сделал выбор. «Решение при¬нято - и я с нынешней же почтой отправил к министру просьбу об отставке» [2, 201].
При всем служебном усердии и добросовестности И.С.Аксаков был необычным чиновником. Он мечтал об отставке буквально «с самого первого дня вступления своего в службу» . Он не был чиновником в общепринятом смысле этого слова: не стремился де¬лать карьеру (дослужился только до надворного советника), не имел иллюзий и честолюбивых мечтаний. Горячо и добросовестно исполняя свои служебные обязанности, И.С.Аксаков видел, как мало пользы приносит его рвение, как результаты расследований преда¬ются забвению и на местах все остается по-прежнему. Иногда слу¬жебная деятельность И.С. Аксакова шла вразрез с установками ми¬нистерств, государственной политикой. Правительство видело только одно средство, чтобы покончить с расколом, - насильственное обращение в православную веру. Посланный в Бессарабию, а затем в Ярославскую губернию с целью изучения раскола, И.С. Аксаков выступил против гонений на старообрядцев, против вмешательства полиции в дела веры, считая и настойчиво доказывая в рапортах министру, что правительство сво¬ими притеснениями, от которых преследуемые либо бегут за грани¬цу, либо из открытых раскольников становятся скрытыми, само поддерживает живучесть этого явления.
Девять лет своей жизни И.С. Аксаков посвятил службе, наверное, еще и потому, что в условиях николаевской действительности не видел иной возможности примене¬ния собственных сил: «Издание журнала почти невозможно, говорить страшно, писать стихи - не деятельность, а занятие случайное, временное. Сидячий труд, кабинетный, для потомства, как делают немцы, работающие по 20 лет над изысканием смысла каких-нибудь крючков, нам невозможен: нужна более живая, общественная дея¬тельность. Поэтому-то пугает меня, привыкшего к деятельности служебной, хоть и подлой, при выходе в отставку отсутствие вся¬кой деятельности...» [2, 312]. Он не бросал службы и по другой немаловажной причине: не желал жить за счет крепостных крестьян.
Эти годы, помимо служебного опыта, обогатили Аксакова знанием практической жизни, на¬родного быта, он постиг систему государственного управления; служба сталкивала его с великим множеством людей, помогала понять «чу¬жую натуру». В 1840-е гг. Л.А. Перовский предложил В.И. Далю, чи¬новнику МВД и автору рассказа «Цыганка-воровка», вызвавшего не¬довольство цензурного комитета, бросить или службу, или литера¬туру. В.И. Даль, не имевший средств к существованию, выбрал службу. И.С. Аксаков же отдал предпочтение ли¬тературе. Министерство внутренних дел лишилось незаурядного чиновника, - зато русское общество приобрело журналиста и публициста.
Издатели 7-томного собрания сочинений И.С. Аксакова составили его по тематическому принципу, выделив следующие рубрики: славянский вопрос, славянофильство и западничество, польский вопрос и западнорусское дело, еврейский вопрос, церковный вопрос, свобода слова, судебный вопрос, общественное воспитание, государственный и земский вопрос, прибалтийский вопрос, внутренние дела России, общеевропейская политика, статьи разного содержания.
Юридическая тематика отдельно выделена не была. Между тем при анализе ряда рубрик просматривается их тесная взаимосвязь с правовыми вопросами. Например, государственный вопрос тесно пересекается с государственно-правовым содержанием; в земском вопросе можно выделить муниципальную проблематику (право местного самоуправления); проблемы свободы слова и свободы совести также тесно связаны с правом; судебный вопрос, по сути дела, является правовым изначально. В контексте судебного вопроса необходимо рассматривать и знаменитые судебные сцены («Присутственный день уголовной палаты»), опубликованные А.И.Герценом в 4-м выпуске «Полярной звезды». Наконец, отдельно можно выделить служебные записки И.С. Аксакова, посвященные расколу.
«Иван Аксаков,- по авторитетному мнению историка русской философской мысли В.В. Зеньковского, - один из самых выдающихся наших политических мыслителей. Во всех жизненных обстоятельствах он неизменно сохранял свою собственную - независимую и оригинальную личность, не терялся среди других; самая поразительная черта в нем - это удивительная внутренняя свобода, способность чутко и трезво относиться к действительности. Обладая блестящими организаторскими способностями, особенно развернувшимися в его деятельности в Москве в качестве председателя Славянского общества, Иван Аксаков был глубоким мыслителем, смелым и трезвым, верующим и в то же время тонко образованным».
Э.И.БИККИНИН, А.В.ШУМСКИХ, выпускники
Уфимского юридического института МВД РФ,
лауреаты Аксаковской премии 2007 г.
|
|
